Как солнце осеннее ласково манит!
Мужчина сидит у крыльца.
Припомнилось вдруг, как в далёком Афгане
комбат был заместо отца.

Шальная засада. Вдвоём отходили.
Вокруг лишь жара и песок.
И флягу воды трое суток делили,
и белым стал чёрный висок...

«Ты брось меня, батя, - шептал он комбату, -
Наверное, вышел мой срок...»
А тот, пошатнувшись, сказал хрипловато:
«Своих не бросаем, сынок!»

Соседка зашла и кивнула в привете:
«Сергеич, иль думки о чём?
А к нам вчера прибыли новые дети -
заполнен опять детский дом...

Мальчонка один, ну, совсем молчаливый,
и даже суровый такой.
Он в страшной аварии выжил. Счастливый...
Вот только немного хромой.

Всё смотрит на фото подолгу, до дрожи -
родных не воротишь назад...»
Вздохнула и перекрестилась: «О, Боже!
Глянь фото - какие глаза!»

Сергеич взглянул, и морозом по коже -
на карточке вместе стоят,
как два близнеца друг на друга похожи,
подросток...и бывший комбат!

Бумаги оформили ладно и споро,
жена лишь всплакнула чуток:
«Не слишком ли, Ваня, всё делаем скоро?»
Вздохнула: «Пусть будет сынок.

Не очень мы молоды. Выросли дети,
да внуков Господь не даёт»
Они у порога слегка постояли
и молча шагнули вперёд.

Вошли в детский дом и споткнулись как будто -
вдоль стенок изломанный строй,
все дети смотрели, надеясь на чудо,
а в дальнем углу тот, хромой.

Когда подошли, он спросил нагловато:
«Берёте навек иль на срок?»
Мужчина ответил ему хрипловато:
«Своих не бросаем...Сынок...»

Автор Елена Долгих

---

04.07.2014 в 07:13

Пишет  Фомка:

Александра Селезнёва
И вот жалеешь, что не уехал, не слал всё к черту, не выбрал веру.
Пока хватало любви и смеха, пока не чувствовал болью тело,
Мотал бы к черту, уехал в Ниццу, как говорится, не знал бы горя.
Но вот вокруг пустота змеится, тускнеет офисный крематорий,

И ты жалеешь, что троекратно не слал всё на хер, не слал всех на хер.
И сердце бьется бедой о правду, как бьется в пол голова монахинь,
Ты не уехал, и остается цепляться с силой за эту ношу,
Но пустота и дрянное солнце не позволяют забыть о прошлом;

Пустынный офис и кофеварка, и ты совсем ничего не стоишь.
А солнце бьет глубоко и жарко сквозь миллионы несносных прозвищ,
Сквозь килограммы остатков грима, сквозь равнодушья броню из стали.

О Боже, что же теперь творим мы, когда боимся, что опоздали.

Тебе же тридцать, и вроде хватит, и все останется так как прежде,
А солнце бьет тебе прямо в кратер, в слепое жерло твоей надежды:
Мол, мог бы выжить и знать французский, найти любимых и множить мысли.
И офис видится крайне узким, и еще более ненавистным.

.

Пустынный офис мохнатым лесом себе представишь и чуть не плачешь.
Ведь все мы тут обладаем весом десятков спрятанных в нас же кладбищ

Недопобеды, недолюбви, и они болят, но никто не лечит.
И если бабочки, то лови их, ведь красота не бывает вечной.

И если дети, то убивай в них все то, что как-то в тебе убили.

А солнце бьется, как вечный кратер внутри душевной твоей могилы.

---

Бюро ненаходок

Майк Зиновкин

она не любила свой happy birthday, подземку и слишком горячий чай.
давно не мечтала податься в звёзды, довольствуясь рамками [здесь; сейчас].
как будто, когда тебе скоро тридцать, уже не до бабочек в животе,
и глупо за счастье костьми ложиться, ведь толком не знаешь, чего хотеть.
с ней дружбу водила смешная белка (из парка у дома) и рыжий кот.
огромное горе – разбить тарелку! событие века – забыть пин-код!
а выбор помады настолько труден, что всякий раз выжата, как лимон.
стирала в разбитом корыте будней судьбы своей ситцевый балахон.
но он приезжал к ней (с цветами, трезвый), и было им больше, чем хорошо.
и вечные бабушки у подъезда гадали: ну, что же он в ней нашёл?
с него можно было писать картину: «как надо уметь не любить себя».
он слишком устал приходить с повинной; такие, как он, все давно сидят
на чём-то ли, где-то ли – суть не важно. зачем волноваться, ведь всё пройдёт?
он яростно – парусником бумажным – вмерзал в стылой жизни полярный лёд,
оставив надолго мечты и цели о счастье без марок и порошков.
уверенный, что жизнь его процедит до шеи в верёвочное ушко.
на голые стены бросался всуе, считал многоточия и тире,
и был не из тех, кто легко пасует, спасаясь от мира в монастыре.
она в него падала, словно в бездну, и с сердца его обдирала шлак.
а вечные бабушки у подъезда гадали: ну, что она в нём нашла?
в обычном бюро далеко отсюда у подслеповатой уже свечи
сидел одинокий закройщик чуда, предвидящий следствия без причин,
сидел – две души разложив в ладони, сшивал их краями, ровняя шов,
хоть, словно те бабушки, сам не понял: и что же такого он в них нашёл?

---

Расстрельный взвод

Алексей Порошин

Я везу его в лес.
Я сегодня его расстреляю.
Всех бы дел – довезти до ручья и скомандовать: «Пли!»
Только ветер и дождь, и трясёт как в разбитом трамвае,
Видно Богу угодно, чтоб все мы назавтра слегли.
Под колёсами грязь, да разверзты небесные хляби,
Дождь по спинам течёт, и обмотки промокли насквозь.
Нет бы, взять, переждать, только вечно торопятся в штабе,
Испугавшись, чтоб вновь приговор отменять не пришлось.
Смотрят зло пацаны – мы опять не успели на завтрак.
Инженер, его мать!..
Перепутал какой-то чертёж.
Он же просто старик. Пятьдесят ему было бы…Завтра..
Но не будет уже. Трибуналу, увы, невтерпёж.
Вот уже и ручей. Перелесок у самой дороги.
Россыпь стреляных гильз, да бурьяном заросший большак.
Все попрыгали вниз, разминая затёкшие ноги,
Матерясь и куря, самокрутки попрятав в кулак.
Снял бушлат арестант и, присев возле края оврага,
Он стащил сапоги, улыбаясь, как будто во сне,
Аккуратно сложив, неуверенно сделав два шага,
- Я готов, - произнёс, по привычке поправив пенсне.
- Дед, ты спятил? Уймись! Без обувки в такую-то пору!
Взвод солдат онемел. Даже ветер испуганно стих.
- Мне они ни к чему, а кому-то из вас будут впору.
Вам обратно ещё, ну а я… Как-нибудь и без них.

…Мы теряем себя, выполняя тупые приказы,
Разбиваясь о риф, как попавшие в шторм корабли.
Боги вечно глухи, а фемиды обычно безглазы…
Я отдал ему честь…
А ребятам скомандовал: «Пли!»
На обратном пути я глотал то ли дождь, то ли слёзы,
Вспоминая, как он улыбался, раздет и разут
У обрыва судьбы, у израненной старой берёзы…
…..
Я не знал, что меня завтра в этот же лес повезут.


© Copyright: Алексей Порошин, 2009

---

26.06.2014 в 01:20

Пишет  обескровленная Мэри.:

Стефания Данилова.

Это время тогда
называла я Счастье.
Я дружила с девчонкой по имени Настя,
было больше счастливых моментов, чем терок,
а дневник был коллекцией красных пятерок.
У меня была очень короткая стрижка,
и физручка меня называла мальчишкой,
Я любила конфеты, что маме носили
пациенты, что вылечиться бессильны,
и тогда уже шла будто против системы -
из конструктора строила все не по схемам,
и цветные отделывала рефераты,
мне казалось, что все мне вокруг были рады.
Я тогда еще не целовалась с парнями,
любовалась у моря чужими огнями,
не пила, не курила, не употребляла
и не красила губ вызывающе-алым.
Я собой представляла ничтожную малость
и еще ничего,
никого не боялась.

А потом началась вереница скитаний.
Я сдружилась с девчонкой по имени.. Таня,
и она, задыхаясь, говорила мне в трубку
про крученье в сердечной своей мясорубке,
и она мне рассказывала в экстазе
о своем фееричном шальном первом разе,
и о мальчике этом по имени Гриша.
Я покрасилась в более дьявольский рыжий,
стала больше болтливой и меньше молчащей,
реже дома бывала, гулять стала чаще.
Эскалаторами целовалась с парнями,
любовалась неоновыми огнями,
запила, закурила, заупотребляла
выражений обсценных. Пишите: пропала.
Я собой представляла ничтожную малость
и отчаянно, громко и пьяно
влюблялась.

Но ветра возвратили слетевшую крышу.
День рожденья мое променяла на Гришу
закадычная Таня, замужняя Настя
рисовала свое представление счастья,
парни, с кем целовалась - нашли постоянных,
и таких же, наверное, рыжих и пьяных,
но грудастей и знающих суть Камасутры,
я тогда не хотела делить с ними утро.
Дневники поменялись на ветер в портфеле,
я убила в стихах где-то сотню Офелий
и простила прошедшим их выходки, вроде -
в этом жизни стремительном круговороте
потеряла влюбленности, первые дружбы -
что сродни ампутации, так было нужно.
Скоро двадцать. Я снова любуюсь огнями
маяков и врастаю в кого-то корнями,
и собой представляю чуть меньшую малость
от себя, от которой
лишь имя осталось.

Мне когда-то исполнится тридцать и сорок,
будут платья, карьера, семейные ссоры,
неудачи в любви и служебных романов
больше, чем в камуфляжной жилетке карманов,
пятьдесят, шестьдесят, кто подарит мне больше?
Может быть, я осяду в какой-нибудь Польше
и начну в огороде играть в "вырви травку",
полюблю вечерами зачитывать Кафку,
и плеваться в борщи надоевшему мужу,
если он мне окажется вовсе не нужен,
не сумевши вплестись в мой богемный орнамент.
В крематории снов любоваться огнями
буду пристально, так чтоб разъело глаза мне.
Я боюсь провалить отношений экзамен
с теми, кто мне сейчас ближе братьев по крови,
даже если кого-то убьют, я прикрою...
Я боюсь. Я дрожу на черте "девятнадцать"
перед тем, что придется в кого-то влюбляться,
я уже полюбила, зачем мне кого-то,
я уже подружилась, не надо до рвоты
доводить перспективой оборванных связей.
Облаками по небу, арабскою вязью
подтверждается факт, что ничтожная малость
неразумной дурехи
со мною осталась.

---

18.06.2014 в 23:53

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

июнь,июль.....
июнь приходит в кислотной майке, да в рваных джинсах с нашивкой «джаз»,
ногой гоняет жестянку «пепси» и у подъезда окликнет нас.
а мы, в заботах, проскочим мимо, совсем чужие в своем мирке,
где всё вместилось в экран смарт-фона, все пятна скважин в чужом замке.

июнь бросается в небо солнцем, считает время и ждет закат,
когда закроем мы все страницы, оставим фото, забудем чат,
но нас завидев, уныло серых, загар лишь в карих пустых глазах,
он тихо фыркнет: богатый выбор: один уж чахнет, другой зачах.

и он уходит, шепнув июлю, что здесь в программе – один смарт-фон,
в сети и солнце, и купол неба, и запах моря, и хрупкий клён.
июль кивает и манит август: такое лето бросает в дрожь.
часы увязли в сети чего-то… не вспомнишь даже.
приходит дождь.

---

19.06.2014 в 19:43

Пишет «Варфоломей_С»:

Инструкция себе
не делай злого, не делай доброго, ходи по топтаному пути, носи в кармане, в мешке под ребрами складную бездну, дыру в груди: ищи работу, сдавай экзамены, тяни кредиты, вари борщи, про все богатства свои и залежи - будь осмотрительней - умолчи.

будь осмотрительней: слово тянется незримым следом, дурным хвостом. вот наблюдатели и начальники, кому из них объяснишь потом, что небо давится самолетами, что дверь пугается при звонках, что ужас шилом заходит в легкие, и больно вздрагивать и вздыхать, когда на улице плачет маленький, когда под ветром дрожит маяк, что боль чужая воспринимается всегда значительней, чем своя; что те, кто предали нас, становятся грядущим снегом - и бел, и чист.

не делай злого, не думай нового, будь осторожнее - и молчи.

слова врываются, как нашествие, растут и ширятся, как пожар, учись разменивать фразы жестами: "я скоро буду", "не ешь с ножа", "мороз и солнце", "совсем не голоден", "спокойной ночи", "скорее в чат", а если слово полезет в горло, то / хороший навык - уметь мычать. мычи про все, что в тебя не вместится - от императоров до бродяг.

тебя, наверное, не заметят здесь,
зато есть шансы, что пощадят.




(с) Наталья Нечаянная

---

20.06.2014 в 21:04

Пишет «Варфоломей_С»:

когда-нибудь вернусь
Когда-нибудь вернусь,
простуженным скитальцем,
и постучу, таясь, в знакомое окно.

Вы в комнате одна. Очаг. Собака. Пяльцы.
Крест за крестом легко вживляет в полотно
ушедшие мечты...
Вы вздрогнете пугливо.
С плеча легко скользнёт сиреневый платок.
Нить мулине-меланж, сместившись, ляжет криво.
Залает верный пёс, что мирно спал у ног.
Тончайшая игла уколет нежный палец
и капнет алым кровь, испортив белый шёлк,
когда (последний раз), к Вам постучит скиталец,
что здесь искал любовь,
но так и не нашёл.
Сверкнёт Ваш гневный взгляд,
разбуженною синью,
разбившись слепотой о темноту окна.

А я уйду дождём,
осенним мятым ливнем;
поверив, что Вы есть,
что ждёте,..
что одна...


© Инна Васильева

---

20.06.2014 в 21:12

Пишет «Варфоломей_С»:

Просто добавь воды
Просто добавь воды – разрастётся сад:
Пальмы, цветы, кузнечики, свиристели.
Будет в траве с рассветом блестеть роса,
Буду тебе плоды приносить к постели.

Кофе с корицей, Винстон или цыган –
Вряд ли твои желанья меня сконфузят.
Просто добавь воды, если не фонтан –
Будут тебе аквариум и джакузи.

Перевернув солонку, рассыплешь соль:
Просто добавь воды и получишь море –
Чёрное море наших ненужных ссор,
Луковых слёз, неправильных аллегорий –

Каждый из нас в том высших высот достиг,
Пряча скелеты в мрачных пещерах шкафа.
Просто добавь воды – сочинится стих –
Горький коктейль мудрёных, сырых метафор.

Выпьешь его, возьмёшь злую ночь в ножи:
Тушь растечётся, голос твой станет хриплым…
Просто добавь воды в эту Yupi-жизнь –
Просто добавь воды и попробуй выплыть.



© Майк Зиновкин

---

12.06.2014 в 17:34

Пишет  ~Триша~:

Не сотвори себе кумира...

"Пить с ней мартини. Пахнуть ее духами.
Лежать – в колени голову, так уютней.
Смотреть, как солнце между ресниц порхает,
И лето льется песней из старой лютни.
Дарить ей эльфов – крошечных, невесомых,
Чуть больше дюйма, крылья из перламутра…
Ее баюкать – сотнями сказок сонных.
Будить одним своим поцелуем утром.
Варить ей кофе, прятать в прохладу шелка,
Плести браслет из бусинок и ракушек,
Входить в ее океаны – волной на желтом
Песчаном горизонте рисуя душу.
Дышать ей – настежь легкие раскрывая.
Держать, сжимая время вокруг запястья…
Терять ее – мучительно понимая,
Что вместе с ней куда-то уходит счастье."
(Кот Басё).

---

Мир перевернут и человек не тот..

Жесткие рамки, выйдешь — кричат: «ату!..»

Мягкие люди в коконе из острот

прячут надежно нежность и доброту.



Если доверчив, значит смешон, убог.

Если наивен - кушай "лапши" кило.

Нежные люди в панцире из тревог

прячут с опаской искренность и тепло.



Слов арсенал. Молчанья затянут жгут.

А для убийства хватит и пары фраз.

Чуткие люди в черствой броне живут

и состраданье прячут от лживых глаз.



Бьётся любовь в сетях у страстей/интриг,

если умрёт до пыток, - ей повезло..
Прячем хорошее всё глубоко внутри,

чтоб не погибло..

И побеждает зло.

Параллельность

---

Я думала, нас не коснётся война –
Людей прогрессивного, «умного» века,
Что канули в прошлое те времена,
Когда человек убивал человека.

Но снова шагают отряды солдат,
Курки взведены и нацелены пушки,
И это, дружок, не военный парад -
То взрослые дяди «играют в войнушку».

И мир - хрупкий мир - полем стал игровым,
Кровавым, разгромленным, чёрным, сожжённым.
Не страшно стрелять по мишеням живым,
Когда не твои это дети и жёны.

Не жалко на бойню отправить спецназ –
Пусть кто-то умрёт, кто-то станет калекой.
Ведь это не ты выполняешь приказ -
Жестокий приказ УБИВАТЬ ЧЕЛОВЕКА.

И что-то не так (чья же это вина?)
Во всей этой яростной «службе Отчизне»,
Коль в ней игроками к нулю сведена
Святая цена человеческой жизни.

Пусть горе чужое, чужая беда,
Но вы мне скажите, чего это ради?
И как же вам спится теперь, господа?
И как вам живётся со всем этим, дяди?

---

.

---

Не трогайте Россию, господа!
Ей больно и без вашего укора.
Она по части самооговора
Себе не знала равных никогда.

Не трогайте Россию, господа!
Что нужно Вам, и сытым, и одетым,
От той страны, что, выручив полсвета,
Сегодня и печальна и бедна.

Припомните, как Вас она спасла
В годину разрушительных набегов.
И вот теперь не с вашего-ли брега
Несется равнодушная хула?

Не трогайте Россию, господа!
Теперь Вы славословите правдивость,
Но слепо верить в Вашу справедливость -
Занятие, достойное шута.

Россия не бывает неправа.
Уставшая то плакать, то молиться,
Она простит и вора, и блудницу,
Простит и Вас за глупые слова.

Она простит, а мне до склона дней –
Стыдиться Вас в смятении брезгливом
За то, что Русь по выкрикам визгливым
Узнает о Болгарии моей.

Не трогайте Россию, господа!
Ведь Вы её не знаете, невежды.
Великая терпеньем и надеждой,
Она - иному миру не чета!

Не трогайте Россию, и она
И в этот раз уверенно и гордо
Без лишних фраз решит свои кроссворды,
Пречистою от зла ограждена.

Да Вы её должны благодарить
Уже за то, что есть она на свете,
За то, что Вам и Вашим детям
Одну судьбу с её судьбой делить.

А коль помочь не можете - тогда
Изыдите, хотя бы не мешая.
Иначе – за себя не отвечаю.
Не трогайте Россию, господа!!!

@ Дончо Нанов Дончев,
Болгария

---

26.05.2014 в 00:15

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

Личное
1.
Я не хочу убивать в себе слабого — а зачем?
Он милый и добрый, и нос у него в веснушках.
От этого нет ни грязи, ни зла, ни — почти никогда — проблем;
Его же не бить, а жалеть и лелеять нужно.
Он знает, какие на запах конфеты, какая на вкус мечта,
Какие на ощупь звёзды… Смешной такой и умильный.
А если мой слабый обижен, болеет или устал,
Или заплакал, на помощь придёт мой сильный.

2.
Он придёт, под собой ломая пласты коры
Земной, на ходу разрушая замешкавшиеся миры —
Не со зла, конечно, просто он прёт, как танк
С отказавшими тормозами. И его не пугает ни браунинг, ни винчестер,
Ни ракетный комплекс — в тот момент ему по фигу. И никакой дурак
На пути у него не встанет. Вот честно-честно.

3.
А потом, не дождавшись, чтоб раны слегка подсохли,
Превозмогая свирепую боль, он встаёт на лапы,
Чуть шатаясь, идёт и ищет, куда же забился слабый,
Улыбается, утирает с лица ему слёзки-сопли,
Наливает чай, стиснув зубы, приносит варенье, мёд —
Он ведь очень сильный, он всё простит и всегда поймёт…
А тем временем слабый стирает ему грязь и копоть с кожи,
Прикладывает к ожогам и ранам салфетки и чистый лёд,
Обнимает...
И сильный его обнимает тоже.

Эпилог

Через край будет литься чаша бытия — или небытия,
Вот попробуй-ка, откажись от такого питья...
Но, что будет, то пусть творится — да ради бога,
Ибо, что б ни случилось, а у меня есть я.
У меня
Есть
Я.
И это чертовски много.


Ната Вукувич

---

26.05.2014 в 00:29

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

ВЫХОД ЕСТЬ
Выход есть всегда.
Даже не один.
Можно - Эххх!!! С плеча.
А можно - обходными.
Тот, кто не сумел -
Редкостный кретин.
Кто молчит - тот трус.
Терпеливый - с ними.

Я, возможно, трус.
И вдвойне - кретин.
Подвиги, скачки -
Мимо хороводят.
Перемен боюсь.
Лезвий и машин.

Страшных снов и слов.
И когда уходят.


Катя Селюк

---

26.05.2014 в 01:19

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

Сошлись
У тебя на глазах происходят какие-то чудеса:
Среди бела дня пропадают бесследно души –
И никто не верит. Вот, посуди: ты сам
Тормошишь потерпевших, твердишь: да хоть ты послушай,
А тебе отвечают: иди заведи кота –
Раз свободны и благодарны кошачьи уши,
Он оценит, какая б тебе ни пригрезилась ерунда.

Ты идёшь по улице, вечер сгущает синь.
Огоньки реклам разноцветно ведут хоровод.
Отражаются силуэты людей и машин в зеркалах витрин.
Под скамейкой на остановке сидит, притаившись, Кот.
Он… не то чтоб ничей, просто… несколько одинок.
И, наверное, этим вечером не было важных дел –
Потому он спокойно сидел себе и сидел,
Наблюдая за сотнями шин и спешащих ног,
Сочинял миры с молоком, без дождя и снега…
Этот Кот давно хотел завести себе человека,
Только выбрать никак не мог:

Этот груб, тот дурак, этот слишком уж гнёт понты…
Этот, вроде, нормальный, но, видно, котов не любит.
Да и что с них возьмёшь – они же всего лишь люди
(Сразу видно, что не коты).
Так вот Кот и сидел, и смотрел, и гадал, что будет, –
И вдруг появился ты…

…Ты идёшь и чувствуешь: ты не слаб.
У тебя под курткой урчит мохнатый комок тепла.
Ему – дом, молоко, тебе – чай, с чабрецом и с грушей.
А ещё тебе – благодарные чуткие уши,
А ему – тебя. Своего. До кончиков лап.

А над городом Некто, ответственный за зажигание звёзд,
Ни о чём существенном больше не беспокоясь,
Закрывает дописанную в кои-то веки повесть
И вздыхает: «Ну, вот, наконец, сошлось».


Екатерина Ермолина

---

26.05.2014 в 01:20

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

Твоя вода
В двадцать ждёшь её, ищешь, как брызг солёных,
Принесённых крепким зюйд-вестом из-за борта.
Но носу середина лета, закаты в клёнах,
Дискотеки до часу в парке – эх, красота!
И за каждой шарм устилается лёгким шлейфом,
Но… взгляни-ка глубже – и нет ничего… Постой:
Мелковата вода. Ты запутан песчаным шельфом,
Перешедшим в берег, сухой и такой пустой …

В тридцать ждёшь её, будто мартовской талой лужи
После зимних долгих, пронзительных холодов.
Допиваешь таблетки, ещё с января простужен,
Говоришь себе: я, наконец, готов.
Но русалочки год от года становятся злей и строже,
С глубиною теперь всё в порядке, но в чём вопрос:
Почему от общения с ними бежит холодок по коже,
Будто вышел без шапки на улицу – на мороз?..

…Ты устанешь ждать. И тогда всё пойдёт по плану –
И не важно, по плану «А», «Б» – если суть одна:
Деньги, счастье, успех… Череда небольших романов,
Череда посерьёзней, и вот – женат,
Обеспечен, научен жизнью… Садись, остынь и
Не страдай ни о чём…
Но лет пять спустя
Ты поймёшь вдруг, что ходишь по кругу один в пустыне,
Ждёшь её до сих пор – как последний глоток дождя…
Вроде, дом твой полная чаша – и нет бездонней,
И не бьёт никакая хворь ни в ребро тебе, ни в висок…
Отчего же тогда сохнет кожа твоих ладоней,
Будто держишь в них раскалённый жарой песок?..
И счастливый финал, как водится, невозможен:
Ты чрезмерно усталый и умный, почти седой…
Оттого-то, должно быть, так болен и обезвожен…

…Но она случится.
И станет твоей водой.

Екатерина Ермолина

---

27.05.2014 в 06:57

Пишет «Варфоломей_С»:

Фраза дня

---

Он курит трубку неторопливо с лицом усталого Джеймса Бонда. Сияет люстра, играют скрипки, вино-сигары, Кармэн-кармин. Он пьет коньяк, презирает пиво; звезда пресыщенного бомонда, его кривая полуулыбка лишает сна молодых фемин. Он невысокий и сухопарый; очки от Гуччи, костюм от Прада; он гладко выбрит, виски и брови легонько тронуты сединой. Он мог бы каждой составить пару, ему любая была бы рада, но он со всеми предельно ровен, что делать, так уж заведено. Вокруг толпа, стоголосый гомон, звенят бокалы, сверкают вспышки и декольтированных молодок подкарауливают самцы. А он спокоен, он тут как дома, в углу листает неспешно книжку, он -- воплощенье последней моды и рафинированной ленцы.

А после, дома -- бутылка скотча, очки в руке -- серебрится дужка. Он пьет, насвистывает устало, в одежде валится на кровать. Мелькают кадры минувшей ночи. Бутылка падает на подушку. Он трет виски: "До чего достало! Тоска зеленая, вашу мать!". И плюнув: "Хватит! Пошло все к черту!", вскочив и скинув в момент лет тридцать, он запирается в кабинете (с окном и выходом на балкон), вскрывает банку "шестерки портер", он вновь оболтус, а не патриций, он подключается к интернету и жжот всю ночь на удафф дот ком.


© Павел Шульга