Кафельный пол, на стенах трещины,
водопроводная грязь.
Я бы любил тебя, даже если бы
ты
не родилась.

Даже если бы
ты появилась на свет
мужчиной,
чудовищем,
дьяволом,
деревом,
птицей,
одной из комет,
стрелой,
отчаяньем,
яростью,
стихией, что прячет в недрах Земля -
я бы любил тебя.

Даже если бы
ты не была
моей,
а была
подневольной,
чьей-то женой,
подарившей ему дочерей,
сыновей.
Обезумевшей,
слабой,
смертельно больной,
собиравшей в ладони искры огня -
я бы любил тебя.

Даже если бы ты создана,
ветром,
пеплом,
порохом,
бурей в пустыне,
островом,
океаном,
планетой,
городом,
той, никогда не любившей меня -
я бы любил тебя.

Кафельный пол, на стенах трещины,
тусклый, мигающий свет.

Я буду любить тебя, даже если

даже если
тебя
нет.

Автор Джио Россо

---

"здравствуйте, доктор.
я слишком высокого роста,
у меня короткая шея, широкие кости,
плохое зрение.и еще доктор,
я болею любовью, это не лечат."(с)

доктор , я болен
болен неизлечимо
грудь наполняется воском
только она подходит
и обнимает, доктор,
воск разливается ртутью
и заливает сердце..
доктор, я цепенею,
доктор, парализует
внутренности и череп
только она подходит..
только ее касаюсь,
доктор, я забываю,
доктор, уже амнезия..
только она целует
и цепенеют нервы
доктор, я точно знаю,
мне без нее не выжить,
доктор, я словно выжат,
только она уходит..
доктор, заводит сердце
словно шарманку мысли,
доктор я не умею,
я без нее бессилен
я ее грею пальцы,
я ей целую шею,
доктор, проверьте кальций
вот уже ломит спину..
доктор, я вечный сыщик,
параноидальный гений..
доктор, она как мальчик,
только беспечно нежный,
доктор, она как входит,
я забываю имя
и адреса и даты,
и даже карибский кризис.
доктор, ее же губы
мне прожигают кожу,
доктор, я видно брежу,
доктор, на что похоже?

Автор Никто Кроме

---

А девочки ныне не знают своих отцов.
На лекции пишут в тетрадки, вздыхают под старым кленом,
Привыкли к заштопанным дыркам на пятках и к тихим усталым стонам
Своих матерей, от выпавших бед постаревших лицом.

Теперь же - куда ни смотри - роль отцов выполняет кот,
Абсурдно, но вечером мы ему адресовываем монологи
О том, как изменчивы (даже продажны) боги,
Как хочется принца, а рядом какой-то сброд.

Мечтаешь склонить свою голову тихо ему на плечо,
Забыть о потерях, о чьих-то абортах и смертной казни,
О горечи в венах, когда ты на школьный праздник
Не можешь позвать всю семью, словно мечена палачом.

Ты также не можешь позволить себе забыть,
О том, что не стоит спускать на пустое последние ваши крохи,
О том, что и это пройдет до конца опостылой эпохи,
Ты знаешь. И душишь обиду, и так продолжаешь жить.

Посмотришь на фото и мысли бегут строкой:
Ты что же совсем заблудился и выбрал не ту дорогу?
А, может, тебя заманили просторы чужих порогов,
И вся твоя жизнь - ошибка, и вовсе ты не герой?

Наш папа на важной службе - орудует там клинком,
Воюет, твой сладкий покой защищая своей отвагой -
Для детских наивных сердец эта ложь становилась благом,
И мы прожидали у окон, щеку подперев кулаком.

С годами явилась правда и ворох земных забот,
И девочки ваши в семнадцать пошли работать,
Боялись мужчин, но зато виртуозно читали ноты
И громко, с надрывом, вздыхали при виде сирот.

Те девочки ныне не знают своих отцов,
Боятся реального мира, ступая неслышной тенью,
Боятся любить и не верят в счастливые чьи-то семьи
И даже в холодном бреду не повяжут себя кольцом.

Светлана Лунева

---

15.05.2015 в 15:52

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

Он не станет мне ни врагом, ни братом
Он не станет мне ни врагом, ни братом.Так зачем писать для него трактаты,

заклиная рифмой и кроя матом,препарировать мозг на бис?!

Говоришь – отстань, уходи, не надо, а сама горишь и ложишься рядом;

он пропитан приторным жгучим ядом – ни одна не смогла спастись.



Если пульс колотит у самых пяток, значит, встреча вряд ли прокатит гладко.

Я больная взбалмошная фанатка, вроде преданного пажа.

Эта сила рук, эта злая хватка…поцелует дерзко, обманет сладко

– мол, давай с тобой поиграем в прятки да на острие у ножа.



Этот взгляд и запах, что башню сносит - я подсела так, что уже не бросить.

Если снова наши сойдутся оси, мне не выдохнуть «отпусти».

Я – щенок, лишённый последней кости. Во мне столько страсти и столько злости,

что не дай те боже заехать в гости или улицу перейти.



Это боль в пропорции с глупым счастьем – хочешь то обнять, то порвать на части.

Только он к стихам моим безучастен, у него же иммунитет.

Улыбнётся нежно, обнимет властно – и плевать, что в сердце ножом бесстрастно.

Я приеду скоро, отвечу «здравствуй»…Дай мне, господи, сдать билет

---

01.04.2015 в 20:17

Пишет «СТИХОЛЮБ»:

ВЗВЕШИВАЯ ВСЁ
Как тяжко жить: понизили зарплату, и ехать до работы два часа, чиновники везде берут на лапу, прищуривая хитрые глаза; жена-вампир сосёт из тела соки, тем паче душу выпила до дна, а друг купил квартирищу в высотке, поскольку денег очень до хрена. В метро опять чудовищная давка, портфель порвался (видано: Китай), и ежедневно дворовая шавка облаивает, вот же сволота. На кухне кран потёк, клозет сломался, у шкафа в дверце петли повело, сосед опять до чёртиков ужрался и хамски обозвал тупым мурлом. Упал на гололёде возле дома и хрясь! — нога сложилась пополам. И с этим вот дурацким переломом попал в больницу. Три недели — в хлам.

Второй в палате — парень без ноги и с нарушенной подвижностью руки, а по соседству — нейрохирургия, где людям ремонтируют мозги. Они идут, хромают и трясутся, огрызки после третьей мировой, спортсмены после третьего инсульта и женщины с побритой головой. Пацан: шестнадцать лет — и аневризма. Мужчина: тридцать восемь — паралич. Чумному королевству полужизни сопутствуют такие короли. Бывает хуже: опухоли мозга, рак лёгких, белокровие. А смерть, сличая с прочим, — даже слишком просто, поскольку сдохнуть нужно лишь посметь. Они живут (им Лета — по колено) на спуске в ад, на взлётной полосе.

Как сладко жить, когда твои проблемы — жена, метро, зарплата и сосед

Скоренко Тим

---

Ромашка

он был пьяным хронически, грустным и чуть худым /его звали Романом Романычем все вокруг/
кареглазым, всегда уставшим, немолодым. без чинов - никому ни муж, ни свояк, ни внук.
он запойничал по забегаловкам, чаще - в долг. и подолгу молчал, горький взгляд опустив в стакан.
его часто швыряли на улицу за порог, будто он человеку - букашечка, таракан.

а когда приходило время платить долги, он в кармане искал среди сора и табака
хоть монетку. и шёл закладывать сапоги пропитОму старьёвщику около кабака.
и он брёл босиком по брусчатке на мостовой, подметая штанинами всю городскую пыль,
но всегда с непременно поднятой головой с волосами белёсыми, как молодой ковыль.

и дорога его приводила к гробовщику, где опять возмущался он ценами на гробы.
гробовщик удивлялся несчастному чудаку. вот кому бы в покойники было не плохо бы!
и он шаркал в цветочную лавку, повесив нос /раз на гроб не хватило, то надо бы взять цветов/
и ромашки он брал прямо к цвету её волос - белоснежные, словно из самых прекрасных снов.

и, дойдя до заветного холмика, падал ниц. и шептал: "Я пришел, дорогая. К тебе пришёл.
Мне б коснуться губами ладоней твоих, ресниц, но тебе без меня там, наверное, хорошо...
Я стал старым. Лицо моё в сетке больших морщин. И глаза потускнели давно - в них одна зола.
Но ты выбрала только меня среди всех мужчин, и так нежно Ромашкой меня только ты звала..."

и он плакал отчаянно, горько, до хрипоты. и кладбищенский плющ норовил всё залезть в глаза.
он кричал: "Дорогая моя, ну за что же ТЫ?!! Почему на меня так прогневались небеса?!!"
возвращаясь домой, он стихами топил камин и хлебал, что есть мочи, горячий и терпкий грог.
он боялся, что ТАМ она больше не будет с ним, и боялся, что он не накопит себе на гроб.

Лена Блядик

---

улыбнуло))

Поэты стали долго жить,
В неволе лихо размножаться,
Вот было двое их, кажись,
Чуть отвернулся – стало двадцать!

Они ведут себе учет
От литкружка и до союза,
Ручьем поэзия течет,
Как сок из спелого арбуза.

В ней тонет все - «Контакт», «Фейсбук»,
ЖэЖэ томим духовной жаждой.
Стихи слагаются из букв,
А их в России знает каждый!

Возможно, мучаясь вотще,
Корпеть в ночи над рифмой, либо
Писать стихи без рифм вообще,
И получаются верлибры.

На поэтический проект
Приходят не из интереса,
Здесь всякий сам себе поэт,
На крайний случай, поэтесса.

Поэты стали долго жить
И декламировать помногу.
Их просто некому душить,
Стрелять, травить…
И слава Богу!

© Вадим Смоляк

---

А потом будет осень...
Дождливая рыжая осень...
С облетевшей листвой на аллеях, пронизанных ветром.
Облаками затянет на небе привычную просинь,
А потом будет зонтик, перчатки и шляпа из фетра...

А потом будет холод...
Колючий, безжалостный холод...
И туман вперемешку с внезапно нахлынувшим сплином,
И разлитые серые лужи запачкают город
Миллионами брызг, от машин проезжающих мимо…

А потом будут слёзы...
По-детски наивные слёзы...
Вздох и сорванный голос, предательски дрогнувший в трубку.
И пустые слова, как в сюжетах дешевенькой прозы,
И разбитое сердце, подобное хрупкой скорлупке...

А потом будет больно...
Опять унизительно больно...
Наспех выпитый кофе, как средство от частых депрессий
[от блуждающих мыслей и ссадин, присыпанных солью]
И бумажные кипы никем не прочитанной прессы.

А потом будет вечер...
Ничем не заполненный вечер...
И фальшивые ноты мучительно долгих прелюдий,
И наброшенный вязаный свитер на зябкие плечи.

А потом будет легче...
Потом...
Обязательно будет...

Ната Сергеева

---

мы превратимся в мегабайты файлов
на серверах забытых соцсетей,
в них лайки, разговоры, фотки, смайлы,
как знак существования людей,

как знак того, что мы умели тоже
дышать, любить, и верить в чудеса,
становятся яснее и моложе
звучащие сквозь время голоса,

эмоции, застывших в цифре строчек,
людей далекой призрачной страны
запишет аккуратно на листочек
какой-нибудь любитель старины,

на генеральной стирке мирозданья,
сметая мокрой тряпкой пыль веков,
нас выпустят подарочным изданьем
ста миллионов мёртвых дневников.

Кисычев

---

она не из тех, кто сидит и ждёт,
она так привыкла: сама, сама...
живет одиночкой который год,
с тех пор, как однажды её сломал
тот самый, чьи губы - нежнейший шёлк,
а кожа- топлёное молоко...
он вывернул душу ей и ушёл,
играя, естественно и легко.
она приручила полсотни рифм,
чтоб выдохнуть то, что внутри болит,
сама себе якорь, барьерный риф,
надёжный устойчивый монолит.
во взгляде застыли снега и льды,
а в голосе - звонкое серебро,
такую увидишь, и жди беды...
отточенным лезвием под ребро
войдет, и ни вывернуть чёртов руль,
ни выдавить жалкое "почему?".
она не боится ни слёз, ни пуль.
и больше не верит. ни одному.

Марина Шершнева

---

19.03.2015 в 22:29

Пишет  ~Illuzi@~:

снится

снится
час до рассвета, вдоль берега ни души
ты идешь мне навстречу и я ощущаю жизнь
каждой клеткой своей непонятной
двухмерной формы

я держу тебя за руку, зная что это сон
я прошу у вселенной оставить мне это все
но сансара опять замыкается в колесо

продолжая навязывать
правду
реальность
завтра

ты смеешься
тускнеешь
и выпадаешь из кадра

боль приходит с приливом
без стука и без ключа

нам с ночным океаном есть о чем помолчать


© Превзойти Всех, 2015

---

Каждую весну он тоскует по ней,
курит по две пачки,
дым от дешевых сигарет выкашливать все трудней,
выбирает - почти случайно - маршруты
давно завершившихся дней.
Ходит по этим улицам, гладит камни,
трогает знакомые деревья узнавающими руками,
И, в общем, сюжет знаком, и все дальше было бы так.
Нюанс заключается в том, что он - величайший маг.
Он нервно щелкает пальцами, призывая сны,
и чтобы они непременно во сне мирились,
во сне ему хочется ее посадить на привязь,
приковать к батарее метрах в двух от стены.
Ну или целовать до беспамятства - и чтобы горечи примесь
была, но не мешала наступлению звонкой весны.
У бывшей подруги великого мага все хорошо,
и сын ее в детский сад недавно пошел,
она научилась жарить блины и суп наливать в горшок,
и, в общем, не надо менять ничего - давно затянулся шов.
Но дело в том,
что каждой весной к ней приходят химеры,
то маленький заяц с крыльями парит над кастрюлей,
то розовых пчел слетается целый улей,
а то за окном - здоровый и темно-серый -
кто-то поет всю ночь. Шестнадцатый этаж, между прочим.
И еще маргаритки вдруг расцветают на ноутбуке рабочем.
Она, в общем, знает, кто это. И это ей порядком поднадоело,
хотя во всем этом, в общем, нет никакой катастрофы.
Она, вздыхая, всех разгоняет: мол, сына пугать - не дело.
Курит в форточку, затягиваясь неумело,
и думает: надо будет его позвать.
Как-нибудь.
Накофе.

Лемерт

---

Обезболивающее превращает в овощ,
Сам живой вроде бы, а мозг из тебя весь вытек.
Час катаешься по кровати от боли, воешь,
Доползаешь до кухни, ищешь свой спазмолитик –
Впополам гнет, как будто снизили потолок –
Вот нашел его, быстро в ложечке растолок
И водой запил. А оно все не утихает,
Все корежит тебя, пульсирует, муку длит,
Будто это душа, или карма твоя плохая
Или черт знает что еще внутри у тебя болит.

Вера Полозкова

---

09.02.2015 в 19:20

Пишет «Варфоломей_С»:

Я писала ему
Я писала ему. Я искала слова.
"Добрый вечер. В порядке. Здорова. Жива."
"Мы не виделись долго." "Куда ты пропал?"
За окном танцевал ледяной карнавал,
Раздавались и песни, и крики "Ура!"
Я писала ему. "Нам, наверно, пора..."
"Я решусь, вот увидишь!" "Пиши, не молчи".
Я готовила паспорт, билеты, ключи,
Возвращалась обратно, включала планшет...
"Я не выдержу так еще несколько лет..."
Разрывались салюты и слышался смех
"Мы с тобой, теплый домик, за окнами снег.
Приезжай..." За каких-нибудь пару часов
Было набрано сотни несказанных слов.

Не отправленных слов, не озвученных фраз,
(И куда подевался словарный запас?)
Я писала ему, что была не права,
Вместо слова "люблю" подбирая слова...


© Анна Кулик

---

17.01.2015 в 12:29

Пишет «Варфоломей_С»:

Если ты ищешь женщину
Все изменяется, если ты ищешь женщину -
в звериных чертах, за жесткостью, шерстью рыжею.

Когда ты желаешь любви ее - и не меньшего. Когда эта тяга способна вас обездвиживать
на доли секунд, чтобы падать потом в объятия, минуя запреты, почти не дыша, и требовать
не мира, не войн - их уже никогда не хватит вам - ее, целиком, как камлающий просит "неба мне!"
за миг перед ливнем, его различая в воздухе. Закинувший голову, руки расставив в стороны,
вбирать от нее всё - от дикой тоски до отдыха, всё ей возвращая и с ней разделяя поровну.

И если ты вышел искать ее в этих сумерках, катать ее имя гортанной, дрожащей нежностью,
то вас только двое, а все остальные умерли, не вынесли жара земли, осевого скрежета -
когда мир сдвигался желанием острой близости. Сшивался, расколотый надвое, подчинившийся.
Чтобы ты с тела ее капли пота слизывал, шептал "моя милая, как же тобой надышишься".

И если ты ищешь в ней женщину, с этим именем встаешь и ложишься, не в силах его залечивать,
ты сможешь ей стать и открытее, и любимее,
чем просто звериное в облике человечьего.



© Лина Сальникова

---

январский вечер. весна не пишет.
сугробы лезут во двор, на крыши.
и только желтый - здесь явно лишний,
что пляшет в окнах чужих квартир.
бесцветный город бесцветных судеб,
так было, есть и, наверно, будет,
ведь каждый лезет в отряды судей,
чтоб пальцем тыкать в "прогнивший" мир.

плохой политик, сосед, бухгалтер,
зарплату вновь недодали в марте,
рожден не там, где хотел на карте,
в Египте снова полно акул.
менять же что-то никто не хочет,
ведь дырку проще заклеить скотчем,
поныть бутылке, поплакать ночью,
со злостью пнуть безобидный стул.

когда-то ж должен прийти спаситель,
какой-то гений, народный мститель,
неважно кто: НЛО, целитель,
но будет мудр он и велик!
а жить сейчас, устранять помехи,
сменить работу и переехать,
творить, влюбиться, достичь успеха
на деле может лишь наш язык.

держаться цели и вправду трудно,
цвета теряются в массе будней,
на мель садится любое судно,
когда бросают на произвол.
но если чай начался с чаинки,
начни с себя, измени крупинку,
ведь куртку проще подбить овчинкой,
чем снежный вихрь впихнуть в чехол.

(с) Deacon

---

Ты знаешь,
Работа у Джека ни к чёрту.
Конечно,он вечно болтает,
нормально,
мол,звери добрее,чем многие люди,
мол,звери латают душевные раны,
но,если признаться,
какие тут раны
когда по карманам рассыпались дыры?
Супруга сбежала с каким-то французом,
а сам он ютится по съёмным квартирам.
Работа и впрямь,
не сказать,чтобы сахар,
будильник с утра разрывается звоном,
И Джек как всегда просыпает свой завтрак
и едет в подземке,
в забитом вагоне,
И офис далёк от стеклянных коробок,
едва не весь город вмещающих в окнах.
Конечно,не дело-
Хирургу со стажем
ходить на работу
в приют для животных.
Шесть лет утекло в водосток неурядиц:
авария,кома,да смерть на пороге,
Чтоб всё обнулить,
обучиться по новой,
пройдя интервью в личном офисе Бога.
И вместо потока презрительных женщин,
бросавших на стол дорогущую сумку:
"Вот здесь мне отрежьте,
а тут подтяните!",
спасённый зверёк утыкается в руку.

(с) Deacon.

---

07.01.2015 в 22:38

Пишет  Passion I:

Никто никогда никому ничего не должен
Никто никогда никому ничего не должен.
Никто никого не обязан любить до гроба.
Но только твой голос звенит у меня под кожей
По-прежнему нежно и невыносимо громко.
И мне этой дозы еще для десятка песен
И сотни безумных стихов непременно хватит.
Мне только бы знать, что здоров ты, доволен, весел –
И все хорошо. Лишь порою тоска накатит
О том, что могло бы, когда-нибудь… Но не вышло.
Мне в светлое «завтра» оплачен билет на кассе.
Но алыми нитями в памяти образ вышит.
Никто до сих пор не затмил его, не закрасил.
Хотя и старались. Дрожащими голосами
Внушали, что лучше меня не найти на свете.
А я бормотала, буравя песок глазами,
О том, что взаимностью им не могу ответить.
Они обижались, пытаясь в укор мне ставить
Мои «непомерно завышенные запросы».
Но дело все в том, что нельзя никого заставить
Любить или не любить. Все предельно просто.
Любимым не строят клеток, не варят зелий,
Цепей не куют. Их свобода – всего дороже.
Ведь счастье – не клад для удушливых подземелий.
Никто никогда никому ничего не должен.
(C) Вера Сухомлин

---

Ты точно знаешь, что это счастье, ты даже трогал его рукой. Оно меняется с новой властью, с порывом ветра или войной. Наощупь нежное, как младенец, на вкус солёное, а еще – оно источник произведений, твоё единственное плечо. На нем сидит синеглазый ангел, вот только слезы его свинцом. То, что прикрыто на правом фланге, на левом станет твоим концом.

Ты точно знаешь, что это сила, ты даже пробовал измерять. Тогда она же тебя гасила вместо того, чтобы поднимать. Ведь если очень во что-то верить, оно наступит когда-нибудь. Свобода – лечит от суеверий. Любовь – даёт ей нащупать путь.

Ты точно знаешь, любовь ли это – её касался святых мощей. Она была, как мечта поэта, но свёрток самых простых вещей. Записки, песенки, статуэтки, смешные фишки и бла-бла-бла. Но главным словом для этой детки считают маленькое «была». Ты хочешь быть навсегда любимым, причастным, солнечным каждый час. Но мимо ходит спаситель мнимый, и он прихлопнет тебя сейчас. И ты, за мнимой стеной под вечер, за мнимым холодом станешь мним. … И только кофе, пожалуй, вечен.
…
Мне без корицы, с собой, один.

Лала Тарапкина

---

Не молчи на меня,
ты умеешь молчать очень громко.
Я боюсь тишины сгоряча не озвученных слов,
Этих взглядов, укушенной злобным ребёнком болонки,
И точёных, стоящих на страже всегда, коготков.

Не молчи на меня,
Отвечай на мои оскорбленья,
Не мешай тонкой ложкой сапожно-заваренный чай.
И не прячь под кота обнажённость изящных коленей,
Отвечай на упрёки мои, отвечай,
Отвечай!

Я пройдусь ураганом,
Орущим и злобным цунами,
Посейдоном, что на спор решил ухайдокать Ковчег,
Матерясь не по Далю, такими плохими словами,
Что услышь от тебя — не простил бы, наверно, вовек.

Не вдохнув кислорода утихнет свирепое пламя.
Я вернусь, как нашкодивший в приступе паники пёс...
Не молчи на меня.
Не такими, ты слышишь, словами,
От которых немеет душа и на сердце мороз.